КПРФ

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ОМСКОЕ ОБЛАСТНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

ВКонтакте Одноклассники Facebook Youtube RSS

«Правда» (№133): «Солженицын без ореола, прикрас и восторга»

05.12 11:30

11 декабря 2018 года отмечается 100 лет со дня рождения писателя Солженицына. Писатель Владимир Бушин в беседе с обозревателем «Правды» Виктором Кожемяко.

Есть два основных взгляда на фигуру Солженицына, две резко противоположные оценки его. Известно отношение к нему нынешней российской власти. Не только же от себя лично пресловутый г-н Швыдкой, полномочный представитель президента нашей страны за рубежом по культурной части, накануне 2018 года предложил в ЮНЕСКО объявить его Годом Солженицына. В связи со 100-летием со дня рождения этого писателя. Выбрано имя не Горького, Маяковского или Тургенева, чьи значимые юбилеи тоже выпали на 2018-й. Солженицын считается, судя по всему, выше и достойнее.

По каким критериям? Если спрашивать тех, кто не приемлет подобной оценки и возмущается ею (а таких у нас, конечно, очень много), ответ следует фактически один: «Это ему благодарность за особую роль в уничтожении Советской власти и Советского Союза».

Что ж, для большинства должно быть очевидно: да, именно это, а не реальные заслуги перед русской и мировой литературой в основе того ореола, который постоянными усилиями официально создан и продолжает создаваться вокруг явно преувеличенной фигуры. А какова она подлинная, в действительности? Этому посвятил свои обстоятельные исследования известный писатель Владимир Бушин, с которым я и решил побеседовать на интересующую многих тему.

Власть антисоветская, а он — её орудие и символ

— Недавно, Владимир Сергеевич, в московском издательстве «Алгоритм» вышла ваша книга о Солженицыне. Можно сказать, очередная.

— Да, это уже пятое издание. Они каждый раз несколько пополняются, ибо жизнь подбрасывает какие-то ранее неизвестные факты для размышлений.

— А как вы расцениваете всяческое превознесение Солженицына теперешней властью России? Вот и объявленный заранее «Год Солженицына», и развёрнутая широко подготовка к его 100-летию, которое исполнится на днях...

— Весьма странное, по-моему, совершается торжество. С одной стороны, президент заявил, что развал Советского Союза — это величайшая геополитическая катастрофа ХХ века. А с другой — взахлёб чествуют того, кто так много сделал для разрушения нашей великой страны и продвижения всего ужасного, что далее с нами произошло.

Да ведь не одного его, такого, чествуют. Разве не из той же оперы Ельцин-центр? Или, скажем, слава, воздаваемая Собчаку?

— Мне думается, Путин должен бы испытывать (иногда, по крайней мере) определённое неудобство, ощущая крайнюю противоречивость подобных ситуаций. Однако что есть, то есть. И я вот как считаю. Властям предержащим пора понять, что некоторые личности и события, раскалывающие общество, вызывающие у большинства людей негативную реакцию, лучше не выпячивать и не раздувать, а наоборот — что называется, спускать на тормозах, притушёвывать, проводить их юбилеи без шума и треска.

Ну зачем надо было затевать этот трамтарарам в связи с круглой датой Солженицына? Власть ведь всё твердит о необходимости единения, сплочения общества, хотя при олигархах разве может быть единение?! Но, мало того, подбрасывают такое сильнодействующее яблоко раздора, как Солженицын.

Это же опять-таки не только к юбилею относится. Его фигуру давно, постоянно и усиленно навязывают людям, начиная со школьного возраста. В учебной программе он — классик! Ну а дальше все средства и способы, имеющиеся у буржуазного государства, работают на превознесение его: телевидение, кино, радио, газеты, книги... Словом, создаётся ореол, почти уже нимб святого, который не предполагает ни малейших критических размышлений, а требует лишь преклонения, восторга и ещё больших прикрас. Значит, власти он по-особому дорог и нужен.

— Совершенно верно. И причина, как вы сами понимаете, ясна. Я уже не раз по этому поводу высказывался. Власть у нас сегодня какая? Антисоветская. Взошла на отрицании и поношении всего, что было в советскую эпоху. А Солженицын для этого — пособник бесценный. Вот и стал не просто орудием, а своего рода символом антисоветизма. Воинствующего...

 

Почему был воспринят как сенсация

— Наверное, для многих наших читателей, особенно молодых, стоит рассмотреть, как возник такой феномен.

— История эта в своё время была широко известна. Журнал «Новый мир» на страницах ноябрьского номера за 1962 год напечатал повесть никому не известного автора под названием «Один день Ивана Денисовича». И она была воспринята как настоящая сенсация. Тогда-то и прозвучало это имя: Солженицын.

Ощущение сенсации хорошо помню. Я в то время был редактором областной молодёжной газеты в Рязани. А для рязанцев впечатление усиливалось ещё и тем, что новоявленный «литературный самородок», о котором в самых восторженных тонах писали главные центральные газеты, оказывается, живёт в нашем городе и работает учителем в одной из школ...

— Вы верно сказали про центральные газеты. Да ведь и какие авторитетные голоса восторгались в них новым автором и его произведением! Например, в «Известиях» — Константин Симонов, в «Правде» — Маршак и так далее. Замечу, что я тоже не устоял, напечатав свою статью об этой повести в ленинградском журнале «Нева».

Потом и ещё была у меня статья в другом журнале, о первых опубликованных рассказах Солженицына. У нас с ним даже установилась переписка, а затем и лично общались. Он очень хвалил меня как литературного критика.

— Не жалеете нынче, что написали те статьи?

— Нет, я был искренен. Но когда он глубже раскрылся мне и когда я понял, как много он врёт, наши отношения прервались.

— А всё-таки, Владимир Сергеевич, ещё несколько задержусь на том, что же сделало явление писателя Солженицына таким громким событием, как это произошло в начале 1960-х. Художественные достоинства упомянутой повести? Или, может быть, в гораздо большей степени тема её, до того совершенно закрытая? Я же помню, что в первую очередь в обыденной жизни тогда говорилось: «О, это про заключённых в лагере...» Так заинтригованно говорили, даже ещё не читая. А прочитав (тоже хорошо помню), многие откровенно высказывали своё разочарование.

— Тема, конечно, сыграла большую роль. Получилось, что в нашей литературе Солженицын стал, как принято выражаться, её первооткрывателем. К тому же после ХХ партийного съезда, состоявшегося в 1956 году, то есть на фоне развёрнутой Хрущёвым антисталинской кампании, повесть эта приобрела в определённом смысле конъюнктурный характер. Ведь потому сам Хрущёв и дал санкцию на опубликование солженицынского сочинения, что увидел в нём литературную поддержку своего доклада о «культе личности». Доклад тот, как известно, произвёл в обществе шоковое впечатление. Уж это позднее, когда стали по-настоящему разбираться, выяснилось, сколько в нём самой беспардонной лжи.

Вот и с фигурой Солженицына разбираться начали не сразу. А сперва он даже обстоятельствами своей биографии многих обаял. Ну как же! Боевой офицер, ни за что пострадавший, брошенный за решётку и вот теперь рассказывающий правду о тех сталинских лагерях.

— Извините, но позволю себе ещё одно замечание. Вы правильно сказали о видных советских писателях, приветствовавших первую солженицынскую публикацию. Однако в приветствиях тех, кроме всего прочего, сказался, на мой взгляд, и некий «комплекс вины», а точнее — повышенная совестливость. Он-то, дескать, был ТАМ, а мы благоденствовали...

Именно это я чувствовал, например, в разговорах с прославленной советской киноактрисой Мариной Ладыниной уже на закате её дней, если заводила она речь о некогда тоже знаменитой Татьяне Окуневской, побывавшей затем в заключении. С болью душевной откликалась Марина Алексеевна на её страдания, а о своих успехах говорила с какой-то неловкостью, чуть ли не со стыдом...

А вот ему, Солженицыну, чувство стыда, по-моему, было неведомо. Или почти неведомо. Иначе вряд ли родилось бы у него поразительное назидание, которое он провозгласил, а я привёл в качестве эпиграфа к своей книге о нём. Вы послушайте: «Отмываться всегда трудней, чем плюнуть. Надо уметь быстро и в нужный момент плюнуть первым».

Каково?! Я и в подзаголовок книги «Неизвестный Солженицын» вынес: «Гений первого плевка...» Если гений, как некоторые его величают, то, без сомнений, лишь в этом смысле, им самим сформулированном.

 

И он, представьте только, учит всех «жить не по лжи»!

Почти всеобщее внимание к новому имени в литературе и увлечённость его личностью, его публикациями со временем не просто снижались. Однозначный плюс по отношению к нему у многих сменился на категорический минус. У одних раньше, у других позже. Вы отметили, что и с вами такое произошло. Давайте поконкретнее разберёмся в причинах.

— О самой главной кратко я уже сказал. Кому-то быстрее, а кому-то по прошествии большего времени стало раскрываться, что он очень много врёт. А это было особенно невыносимо в сочетании с его назойливыми призывами «жить не по лжи». Даже целая статья у него именно так называлась. В результате придуманный им слоган был подхвачен и поднят в целях апологетики его, стал цитироваться к месту и не к месту, превратившись в своего рода рекламу. Но между тем, как всё более выяснялось, сам-то автор благого призыва жил и живёт совсем иначе!

Мне это стало понятно достаточно скоро. Уже по тому, как он отрекомендовывался в первых публикациях о себе. Дескать, все четыре военных года, не уходя с передовой, командовал батареей. Когда такое читаешь или слышишь, естественно, думаешь об артиллерийской батарее. А боевая огневая батарея на передовой — это серьёзная опасность и для бойцов, и для командира.

Однако вдруг узнаю: он-то был в совсем ином положении. У него в подчинении находилась батарея не пушек, а звуковой разведки, и это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Потому что звуковая батарея располагается обычно на существенном удалении от фронта. Он же называет это передовой.

Известно, что к нему даже приезжала тогда жена, и она жила у него в офицерской землянке. Прямо-таки небывалый, уникальный случай, по-моему...

— Вот-вот! Действительно, батарея звуковой разведки, которую Солженицын возглавлял, размещалась в то время на территории Белоруссии. Так он посылает ординарца в Ростов-на-Дону, и тот привозит ему по фальшивым документам молодую супругу. Они в землянке командира живут, читают вслух любимые книги, жена переписывает его сочинения, которые затем посылает в Москву — в разные редакции, писателям Борису Лавренёву, Константину Федину, профессору-литературоведу Леониду Ивановичу Тимофееву, у которого после войны я учился в Литературном институте... Такая вот «передовая».

Словом, своё пребывание на фронте он постарался изобразить гораздо более боевым, чем было в реальности. А потом в нужном ему направлении стал всемерно усугублять и тяготы пребывания в неволе? Нагнетать ужасы и кошмары, неимоверные мучения и бессмысленную жестокость...

— Разумеется. Чем гуще, тем лучше. Такова задача. Ради этого велась основная работа по изображению ГУЛАГа. Иногда его фантазии прямо-таки зашкаливают. Скажем, бросает мимоходом, будто приговорённых к расстрелу, бывало, не расстреливали, а отдавали на съедение диким зверям в зоопарке. Ну что это такое?

— И никаких конкретных фактов, подтверждающих подобные выдумки, конечно, не приводит.

— В том-то и дело! Извольте верить ему на слово — без имён, без места действия, без дат. На уровне слухов. «За что купил, за то и продаю». Ссылки неопределённые: один узбек сказал, от двух студенток слышал, всё в таком роде.

Обращение с цифрами абсолютно безответственное! И когда пишет о наших потерях в войне, и когда называет численность репрессированных. Тут шло у него по нарастающей, и возникли в конце концов просто фантастические 106 миллионов. Но кто же тогда, спрашивается, воевал и затем восстанавливал страну?

Про враньё его оголтелое немало и убедительно было написано, причём не мною одним. Так я обратил внимание вот на что. Недавно знаменитая вдова нынешнего юбиляра проделала необычную операцию с главным трудом его жизни — «Архипелаг ГУЛАГ». Решила адаптировать, то есть приспособить, этот огромный текст для восприятия школьниками, сократив его раза в четыре. А при этом, как я заметил, она опустила самые одиозные места, которые обоснованно вызывали наибольшие протесты и возмущение.

Пожалуй, это можно считать косвенным признанием, что критика особо вопиющих солженицынских нелепостей справедлива. Однако общую картину такая корректировка не меняет. Всё равно получается, что сплошь невинные люди (буквально все!) брошены в ГУЛАГ и страдают там якобы ни за что. Ведь и сам автор «Одного дня Ивана Денисовича» сразу же столь сочувственно вошёл в общественное сознание именно как невинный мученик, жертва безграничного произвола, который требует категорического осуждения.

— Цель очевидна. Только вот насчёт невиновности… Боюсь, у многих до сих пор остаётся такое заблуждение и относительно самого Солженицына, и вообще. Ни за что все сидели? Ни за что его арестовали? Отнюдь!

— У вас в книге есть целая глава «Загадка ареста Солженицына».

— Этой проблемой я долго занимался, потому что существовали разные версии. К тому же очень важно было понять психологию главного действующего лица.

Арест состоялся 9 февраля 1945 года, когда наши войска уже вошли на территорию Восточной Пруссии. Неожиданно его забрали? Нет, он должен был этого ожидать. Судя по всему, он и рассчитывал на это. Поскольку продолжительное время в письмах своему школьному товарищу вовсю поносил стратегию советского Верховного Главнокомандования. Это в разгар войны! И, подчеркну, когда на каждом письме ставился строгий штамп: «просмотрено военной цензурой». Не мог он не знать, к чему его писания приведут.

— Выходит, грубо говоря, сам нарывался на арест?

— К такому выводу я и пришёл. Вроде бы нелогично: ведь уже близок конец войны. Однако сказалась оригинальность Александра Исаевича, про которую один солженицынский биограф написал так: «Всегда, когда кажется, что его действия находятся в вопиющем противоречии со здравым смыслом, за изображаемым безумием стоит трезвый расчёт».

— В чём же расчёт был на сей раз?

— Представьте, он рисовал себе совсем иную картину конца войны, нежели абсолютное большинство нас на фронте и в тылу. Когда в 1944 году Красная Армия изгнала оккупантов с нашей земли, он писал жене: «Мы стоим на границах войны Отечественной и войны Революционной». То есть был уверен, что самые страшные испытания ещё впереди, а потому всерьёз задумывался, как бы лично ему их избежать.

Прикидывал: не сесть ли лучше в тюрьму? Срок могут дать большой, но в новой войне Советский Союз быстро рухнет — «и я на свободе».

В чём-то, кстати, его интуиция была не беспочвенной. Если вспомнить, что мы знаем теперь. Уже на май — июнь 1945-го, то есть сразу после Победы, вчерашний наш союзник Черчилль планировал начало операции под кодовым (весьма выразительным!) названием «Немыслимое». Сохранившиеся немецкие части вместе с войсками англосаксов должны были нанести удар по изрядно уставшим в сражениях бойцам Красной Армии…

— Да, так планировалось. И не состоялось лишь потому, что американцы отказались тогда такой удар поддержать: им нужна была наша помощь для разгрома Японии.

 

«Патриот» во стане вражеском

Что ж, в 1945 году «Немыслимое» не произошло. Однако передышка нам дана была крайне короткая. Очень скоро из американского Фултона прозвучит на весь мир речь того же Черчилля, ставшая сигналом к началу напряжённейшей «холодной войны» против Советского Союза. Без обиняков надо сказать — войны на уничтожение. И вот тут, как и во время Великой Отечественной, перед каждым неотвратимо встал вопрос: с кем ты, за кого ты, на чьей стороне? Солженицын по деяниям его со временем был назван «литературным власовцем». Как вы считаете, правильное название?

— Абсолютно точное! Как и генерал-лейтенант Власов, он стал предателем своей Родины. Причём, как и Власов, предателем знаковым. У них и оправдания этого одни и те же. Дескать, я не против России, а против коммунистического режима. Но чем это обернулось по отношению к родной стране в целом и к её народу?

Вспомним хотя бы, на чём построен роман «В круге первом», по которому уже в наше время, в 2005—2006 годах, сняли и показали по главному каналу российского телевидения одноимённый десятисерийный (!) фильм. В романе и фильме этом мечется по Москве дипломат Володин, чтобы забежать в будку телефона-автомата и позвонить оттуда в американское посольство. У него для властей США важнейшая информация: в Нью-Йорке советскими разведчиками готовится похищение одного из ключевых секретов атомной бомбы, и он хочет этого не допустить.

Вот кто любимый герой Солженицына, которого показывают с нынешнего телеэкрана как пример для всех. И какое у автора сопереживание, чтоб не попал дипломат-предатель «в лапы КГБ»! Ведь им обоим, герою и автору, одинаково противно, что их страна получит возможность атомного противостояния самим Соединённым Штатам.

Оказавшись в США и проживая в штате Вермонт, Солженицын постоянно взывает к руководству этой главной империалистической державы да и ко всему капиталистическому Западу, чтобы усиливали они давление на ненавистный ему Советский Союз. А про свой народ он и не думает…

— Его действительно не очень тревожит, если этот народ даже подвергнется тотальному уничтожению. В «Архипелаге ГУЛАГ» есть сцена смуты среди заключённых где-то на пересылке, когда, как он выражается, «мы орали: «Будет на вас Трумэн с атомной бомбой!» Насчёт других не знаю, но уж он точно орал громче всех.

Для него со временем это стало прямо-таки навязчивой идеей — поднимать Запад, а прежде всего, конечно, США на самые решительные действия против собственной Родины. Вот ныне его поклонники любят подчёркивать, что он, как русский патриот, выступал и с критикой западного образа жизни. За снижение моральных критериев, например…

Да совсем недавно Дмитрий Киселёв на телеканале «Россия» выдал в своей воскресной передаче сюжет под названием «Зов наверх». Насколько я понял, к сорокалетию солженицынского выступления в Гарвардском университете, где он призывал слушателей повышать уровень нравственной требовательности. Критически высказался о заметном моральном разложении западного общества.

— Гораздо чаще, подчеркну это особо, его критика была направлена на то, что Запад слабо, слишком слабо действует против СССР. Против коммунизма в России, так это у него звучало.

Но вместе с тем не забывал отвешивать почтительные поклоны своим покровителям: «Соединённые Штаты Америки давно проявили себя как самая великодушная и самая щедрая страна в мире». Вот как! Самая великодушная и самая щедрая… Это из его выступления в Вашингтоне в 1975 году. И такого рода высказываний у него множество.

— Они приобрели нынче дополнительную злободневность. Ведь уже после ухода «вермонтского пророка» в мир иной все мы имели возможность ещё и ещё раз убедиться в необыкновенном «великодушии» этой заокеанской державы, в том числе по отношению к нашей стране. Оказалось, что и уничтожить «коммунистический режим» на территории Советского Союза для заправил американского империализма недостаточно. Аппетит разгорелся на большее.

А «пророк» в связи с этим очень жалко выглядит. И поразительно, что российская власть будто не понимает, кому сегодня поёт она свою осанну и за что! Ведь антисоветизм, «декоммунизация», которые Солженицын яростно проповедовал, теперь на той же Украине (и не только!) органически переплелись с русофобией. Ну а самое главное — к чему всё это привело в нашей собственной стране.

Горькие плоды своих усилий «пророк», вернувшись в Россию, успел увидеть. Парадокс в том, что последняя его книга, которую он выпустил в 1998 году, имеет название «Россия в обвале». Вот чем кончилось — обвалом!

 

Сожаления и покаяния от него не последовало

Казалось бы, покаяться надо Александру Исаевичу. От всех он требовал покаяния. А сам? Вы нашли в его последних писаниях хоть намёк на то, что о чём-то в своей разрушительной деятельности он сожалеет?

— Ничего подобного. Словно и не имел он никакого отношения к той катастрофе, в которую оказалась ввергнута наша страна.

Мало того, он себя полностью оправдывает! Вот начало его широко известного труда «Как нам обустроить Россию», написанного в 1990 году: «Часы коммунизма — своё отбили. Но бетонная постройка его ещё не рухнула. И как бы нам, вместо освобождения, не расплющиться под его развалинами».

Через восемь лет, в новой работе «Россия в обвале», он уже преподносит те свои слова как сбывшееся пророчество. Вот, мол, я предупреждал — так и вышло: расплющились под развалинами коммунизма. То есть в нынешних бедах не те виноваты, которые рушили, а опять коммунизм: больно тяжёлая, видите ли, его постройка! Хотя, если она такая тяжёлая, значит, есть в ней весомое содержание, а не просто «чёрная дыра»…

— Коммунизм он продолжал злобно клеймить до конца дней своих. Поддержал расстрел Верховного Совета в 1993-м, поскольку померещилось ему «возвращение коммунизма». Ничего хорошего не хотел признавать за 70 советских лет и своей главной заслугой считал то, что якобы «прокричал правду о нашей послереволюционной истории». Прокричал — это, пожалуй, верно. Только правду ли?

Он должен был бы сказать спасибо Советской власти хоть за то, что его, заключённого, вылечили в трудное послевоенное время от рака. Причём совершенно бесплатно. А ведь нынче, если денег нет, то и от болезни полегче не вылечишься…

Ненависть Солженицына к Советской власти и советскому времени воистину не знает пределов. Тут он настолько зациклен, что совершенно теряет малейшую объективность. Приведу для примера один факт. Осенью 1994 года, выступая в Госдуме, он заявил следующее: «И мы знаем, как катастрофически падает наша передовая и блистательная наука, как падает наше образование, как падает медицина…» Правильно заявил! Но ведь эта наука, передовая и блистательная, создана в советские годы. И это образование, медицина — тоже. Надо реальность прямо признать, однако он помалкивает.

— Как и нынешняя власть. Она пользуется всем, что создано советским социализмом, но при этом колоссальные достижения его замалчивает или, хуже того, обливает грязью.

Что же говорить про Солженицына, который за многие годы в самом деле буквально насквозь пропитался ненавистью ко всему советскому. Меняться ему, одержимому антикоммунизмом, а тем более в чём-то каяться на исходе жизни было уже трудновато. Да и вряд ли такое приходило ему в голову — при его несусветной гордыне, умопомрачительном честолюбии, самой настоящей мании величия.

Эта мания доходит до смешного. Особенно в признаниях, которые иногда у него прорываются. Надо же, например, вообразить себя не только «пророком», но и «Мечом Божьим»!

Или, скажем, спрашивает: «А вы знаете, кто сегодня писатель номер один в России? Думаете, Шолохов? Нет, Солженицын».

У вас прозвучали рядом эти две фамилии, а я ещё раньше думал вот о чём. Есть позорная для «Меча Божьего» история, за своё участие в которой он просто обязан был высказать публичное покаяние. Я имею в виду его отвратительную роль в клевете на Шолохова. Бывает, что одно какое-то событие необыкновенно ярко высвечивает суть человека. По-моему, в данном случае именно так высветился Солженицын. Наверное, надо рассказать об этом для тех, кто не знает.

Согласен. История, которую вы вспомнили, действительно вопиющая и, конечно же, раскрывающая самую суть нынешнего юбиляра.

Начну с письма, написанного Солженицыным после встречи с Шолоховым на приёме у Хрущёва в 1962 году: «Глубокоуважаемый Михаил Александрович! Я очень сожалею, что вся обстановка встречи 17 декабря, совершенно для меня необычная, и то обстоятельство, что как раз перед Вами я был представлен Никите Сергеевичу, — помешали мне выразить Вам тогда моё неизменное чувство, как высоко я ценю автора бессмертного «Тихого Дона». От души хочется пожелать Вам успешного труда, а для того прежде всего — здоровья. Ваш Солженицын».

Обратите внимание: «Ваш», а чувство у него якобы высокое и неизменное…

Однако приведу выдержку из солженицынского мемуарного сочинения «Бодался телёнок с дубом», появившегося позднее. Это — о том же самом дне и о той же встрече: «Хрущёв миновал Шолохова стороной, мне предстояло идти прямо на него, никак иначе. Я шагнул, и так состоялось рукопожатие. Ссориться на первых порах было ни к чему. Но и — тоскливо мне стало, и сказать совершенно нечего, даже любезного.

— Земляки? — улыбался он под малыми усами, растерянный, и указывая путь сближения.

— Донцы! — подтвердил я холодно и несколько угрожающе».

— Вы в своей книге хорошо это прокомментировали: «О господи, этот донец, видите ли, ещё и угрожал…»

— А дальше-то что у Солженицына: «Невзрачный Шолохов… Стоял малоросток и глупо улыбался… На трибуне он выглядит ещё более ничтожным».

Вот ведь с какой чёрной злобой в душе, оказывается, писал на другой день Солженицын письмо Шолохову, изливая фальшивые, лицемерные чувства!

— Поразительно…

— В той же книге читаем: «Мой архив и сердце моё терзали чекистские когти — в ту же осень сунули Нобелевскую премию в палаческие руки Шолохова». Палаческие!

Ну, кажется, всё про себя сказал тут г-н Солженицын. Однако есть и ещё более серьёзное. После признания Шолохову в любви он со свойственной ему яростной безоглядностью включился в гнуснейшую кампанию по доказательству того, что Михаил Александрович не автор «Тихого Дона», а плагиатор.

Кампания эта, как известно, потерпела полный крах. Но покаяния от Солженицына мир так и не дождался…