У военкоматов 22 июня 1941 года выстроились очереди из советских граждан: молодых и старых, призывников и добровольцев. Что это были за люди – «фронтовое поколение»? Об этом наш разговор с доктором исторических наук, профессором, ведущим научным сотрудником Института российской истории РАН Еленой Сенявской.
– Елена Спартаковна, кто пошел воевать?
Елена Сенявская: Разумеется, нельзя представить фронтовое поколение неким монолитом. В демографическом смысле оно включало в себя несколько поколений, выросших в разных исторических условиях. Вообще, участие сыновей, отцов и даже дедов – специфика мировых войн, причем во Второй мировой войне возрастной диапазон рядового состава армий был еще большим, нежели в 1914–1918 годах. На 22 июня 1941 года в Красной Армии и Военно-морском флоте состояло по списку 4 миллиона 827 тысяч военнослужащих. Кроме того, на довольствии в Наркомате обороны находилось около 75 тысяч человек, проходивших службу в формированиях других ведомств. 805,3 тысячи военнообязанных были на «Больших учебных сборах»: их включили в списочную численность войск с объявлением мобилизации.
При этом на западных границах в июне 1941 года было сосредоточено 2,9 миллиона человек – столько на начало войны составила действующая армия.
Основная масса рядовых – призывники 1919–1922 годов рождения. Но уже в ходе мобилизаций июня и августа были призваны военнообязанные старших возрастов – с 1890 по 1918 год рождения и молодежь 1923 года. В частях народного ополчения, многие из которых влились в действующую армию, оказывалось немало тех, кому было больше 50 лет. Всего же за четыре года войны было мобилизовано более 29,5 миллиона человек. А вместе с кадровым составом это было почти 34,5 миллиона.
– Сколько страна потеряла?
Елена Сенявская: Безвозвратные потери Вооруженных сил – более 11,5 миллиона. Причем кадровый состав армии, противостоявшей нацистам, оказался в большой степени выбит в первые же месяцы. И те войска, которые дошли до Берлина, в массе своей состояли из людей гражданских, взявшихся за оружие, чтобы защитить свою страну.
Дореволюционное поколение 1890–1904 годов рождения было мобилизовано в августе 1941го. Это практически отцы молоденьких лейтенантов, командовавших своими истерзанными ротами под Смоленском и Киевом...
Елена Сенявская: И они были свидетелями Первой мировой, революции и Гражданской войны. Но, чтобы осознать в полной мере суть поколения, на плечи которого всей тяжестью обрушилась война, необходимо помнить, что общественное сознание советских людей было весьма разноплановым и противоречивым. Эти люди – настоящие патриоты, верные своему государству, а с другой стороны, благородные идеалы в них сочетались с жестокими «классовыми принципами».
– Как писал писатель-фронтовик Вячеслав Кондратьев, «мальчишки – хребет победы». Солдаты 1923–1926 годов рождения, «Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой»… Такого феномена не было в предыдущие войны?
Елена Сенявская: Да. Ни Первая мировая, ни Гражданская не сплотила молодых людей в поколение, пусть даже «потерянное», как было во Франции или Германии.
У советских мальчишек Великой Отечественной не было большого личного опыта. В их среде меньшее, чем для их отцов, значение имело социальное происхождение. Меньшим был разрыв в уровне образования. Зато большее влияние на их мировоззрение оказали идеологические установки нового общественного строя, при котором они родились и выросли. Для младшего поколения именно война стала временем личностного становления. И именно их, молодых людей, вступивших в войну 18–20летними, относят к фронтовому поколению в узком смысле этого понятия. С его особой психологией. А это романтичность, поиски идеала и подражание ему, обостренное чувство справедливости, пренебрежение к опасности, стремление к самоутверждению – все эти качества, присущие определенному возрасту, в большей или меньшей степени были характерны для молодых людей 1940‑х годов. Молодые люди, в начале своей сознательной жизни попавшие на фронт, были всецело преданы не просто Отечеству, но Отечеству социалистическому, точнее – они не разделяли в своем сознании два этих понятия. Это было поколение, родившееся и выросшее при новом общественном строе, воспитанное в духе присущей ему идеологии и в минуту опасности вставшее на его защиту.
– И, видимо, потерь среди них было больше всего?
Елена Сенявская: Их уцелело всего три процента! Тех, кто 1923 года рождения! По нашим подсчетам, среди известных героев, закрывших своим телом огневую точку врага, 82,5 процента составляли молодые люди до 30 лет и 65,3 процента – до 25 лет. Возраст большинства полных кавалеров ордена Славы – от 20 до 24 лет.
– И все же километровые очереди у военкоматов 22 июня 1941 года – это пропагандистский штамп или реальная история?
Елена Сенявская: Куда уж реальнее. Заявления граждан об отправке их добровольцами на фронт поступали нескончаемым потоком. «Я никогда не служил в армии, но в ответ на наглое нападение фашистских полчищ прошу записать меня добровольцем в ряды Московского военного формирования», – написал в заявлении профессор Института мировой литературы им. А.М. Горького Дмитрий Благой. В Ленинграде уже 22 июня, как только стало известно о нападении гитлеровской Германии, в военные комиссариаты пришли, не дожидаясь повесток, около 100 тысяч человек. Но согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР, мобилизация должна была начаться только в полночь, и горвоенкомату пришлось обратиться в горком партии и исполком Ленсовета за разрешением начать ее досрочно.
О том, какие чувства владели людьми, говорит дневниковая запись 22 июня 17летней школьницы из Кашина Калининской области Ины Константиновой: «Налеты совершены уже на Киев, Житомир и другие города Украины. Страна в опасности. Сердце готово было выпрыгнуть от волнения. Страна мобилизует силы. Неужели я-то останусь спокойно на своем месте? Нет! Нужно быть полезной Родине. Помогать ей в трудный момент всем, чем можем. Победа должна быть нашей!»
– Елена Спартаковна, что бы вы ответили тем, кто считает, что за советским героизмом и добровольчеством стояли заградотряды?
Елена Сенявская: Страх не может стать основой для героизма. Подвиги из страха не совершают. А миф про заградотряды, стрелявшие по отступающим советским бойцам, давно разоблачен: нужно просто внимательно читать архивные документы. Для героизма нужна убежденность в своей правоте, в справедливости дела, за которое сражаешься и ради которого готов отдать жизнь. У советских бойцов такая убежденность была.
К слову, воспитанный в духе «пролетарской идеологии» советский солдат сначала пытался воспринимать врага через эту призму, вычленяя рабочего и крестьянина из массы захватчиков и отделяя их от «господ-эксплуататоров». Но уже в первые недели рассеялись наивные надежды на сознательность «братьев по классу». Война сразу же стала Народной и Отечественной. Не случайно имя советского вождя власть попыталась связать воедино с национальным понятием: политруки поднимали бойцов в атаку с призывом «За Родину! За Сталина!». Интересы народа, страны и государства оказались тождественны.
Можно говорить об огромном напряжении сил, о величайшей цене, которой была оплачена победа, о далеко не всегда оправданных жертвах, связанных с тем, что отдельный человек для государственной машины был не более чем «винтиком», – особенно в экстремальных условиях невиданной по масштабам и ожесточенности мировой войны. Ведь для Советского Союза, потерпи он в ней поражение, дело закончилось бы не только разрушением общественного строя и самого государства, но и физическим истреблением большинства населявших его народов... Но сами люди не чувствовали себя «винтиками», они в полной мере осознавали свою личную ответственность за судьбу Родины – и только потому страна выдержала четыре года неимоверных испытаний и победила.
