На языке – «государство», а в мыслях – пирог с казенной начинкою
Великому сатирику – 195
Во времена СССР Кирочную улицу Ленинграда переименовали в улицу Салтыкова-Щедрина. В 1990е ей вернули прежнее имя. Пришедшие тогда к власти люди, как видно, понимали, что именно таких, как они, сатирик язвительно высмеивал в своих произведениях. И простить ему этого не могли.
Имя надворного советника Щедрина, которым были подписаны появлявшиеся в «Русском вестнике» с 1856 года «Губернские очерки», сразу стало одним из самых популярных в России. Они положили начало литературе, получившей название «обличительной», благодаря чему их автор и стал знаменитым: «История одного города», «Господа Головлевы», «Премудрый пескарь», «Дикий помещик», «Помпадуры и помпадурши» и др.
«Я люблю Россию до боли сердечной, – говорил Михаил Евграфович, – и даже не могу помыслить себя где-либо, кроме России». Но многое из того, что было в стране, он беспощадно и язвительно высмеивал в своих книгах.
Он презирал и клеймил все виды лжепатриотизма, тех, кто всегда готов был «выждать потребный момент и как можно проворнее переодеться и загримироваться», презрительно называл «пестрыми людьми». «Взамен совести выросло у них во рту по два языка, и оба лгут». Другими словами, именно Салтыков Щедрин, сам того не подозревая, нарисовал около полутора веков назад точный портрет той «перестроечной» номенклатуры, которая после краха СССР, выбросив партбилеты, стремительно переместилась из ЦК КПСС и райкомов в кресла директоров банков и частных компаний, нагло присвоив себе созданные народом богатства страны.
В интернете можно найти своего рода виртуальное интервью с писателем, в котором в ответ на вопросы, связанные с проблемами современной России, помещены цитаты из произведений Салтыкова-Щедрина. Как же любопытно!
– Михаил Евграфович, какова, на ваш взгляд, основная задача российской власти?
– Российская власть должна держать народ свой в состоянии постоянного изумления. Если на Святой Руси человек начнет удивляться, то он остолбенеет в удивлении и так до смерти столбом и простоит. Кроме того, для власти система очень проста: никогда ничего прямо не дозволять и никогда ничего прямо не запрещать.
– В последнее время мы наблюдаем как раз стремление законодателей запрещать множество вещей...
– Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения.
– Скажите, воровство и коррупция у нас неискоренимы?
– Когда и какой бюрократ не был убежден, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать? Есть легионы сорванцов, у которых на языке «государство», а в мыслях – пирог с казенной начинкою. Для того чтобы воровать с успехом, нужно обладать только проворством и жадностью. Жадность в особенности необходима, потому что за малую кражу можно попасть под суд.
– Печально, но, кажется, вы правы. Но многие могут обвинить вас в русофобии.
– Сознательное отношение к действительности уже само по себе представляет высшую нравственность и высшую чистоту. Многие склонны путать два понятия: «Отечество» и «Ваше превосходительство».
– Что такое для вас Родина?
– Родина не там, где лучше, а там, где больнее. Отечество – тот таинственный, но живой организм, очертания которого ты не можешь для себя отчетливо определить, но которого прикосновение к себе непрерывно чувствуешь, ибо ты связан с этим организмом непрерывной пуповиной.
Любопытно, что все это говорил не просто литератор-сатирик, которых хлебом не корми – все будут яростно критиковать, а человек, который занимал в царской России высокие государственные посты, дослужился в соответствии с табелем о рангах до чина подполковника. Вы можете себе представить какого-нибудь важного чиновника в России, который говорил (и печатал!) бы нечто подобное, что писал и издавал Салтыков-Щедрин?
Хотя, конечно, ему было нелегко. «Его сказки – злая и едкая сатира, направленная против нашего общественного и политического устройства», – писал цензор Лебедев в 1880е годы. Немного вообще найдется писателей, которых ненавидели бы так сильно и так упорно, как Салтыкова-Щедрина. Эта ненависть пережила его самого; ею проникнуты были даже некрологи, посвященные ему в некоторых органах печати. Это и понятно: увидеть себя в зеркале не всегда приятно.
Воспитательное значение паразитства
Некоторые приписывают Салтыкову-Щедрину цитату: «Если в России начинают говорить о патриотизме, знай: где-то что-то украли». На самом деле он говорил о патриотизме совсем другое. «Идея, согревающая патриотизм, – это идея общего блага. Какими бы тесными пределами мы ни ограничивали действие этой идеи (хотя бы даже пространством княжества Монако), все-таки это единственное звено, которое приобщает нас к известной среде и заставляет нас радоваться такими радостями и страдать такими страданиями, которые во многих случаях могут затрагивать нас лишь самым отдаленным образом. Воспитательное значение патриотизма громадно: это школа, в которой человек развивается к воспринятию идеи о человечестве», – писал он в статье «Сила событий».
А тех, кого у нас сегодня называют либеральной оппозицией, Салтыков презрительно называл «паразитами». «Напротив того, идея, согревающая паразитство, есть идея, вращающаяся исключительно около несытого брюха. Паразит настолько подавлен инстинктами личного эгоизма, что не может сознавать себя в связи ни с какою средою, ни с каким преданием, ни с каким порядком явлений. Хотя же и случается, что он предпочитает одну территорию другой и начинает называть ее отечеством, но это не отечество, а только оседлость. Воспитательное значение паразитства громадно: в этой школе вор мелкий развивается в вора всесветного».
Как тут не вспомнить, например, про Навального? И не будущих ли чубайсов и тех, кто их оправдывает, имел в виду Салтыков, когда говорил: «Почти на каждом шагу приходится выслушивать суждения вроде следующих: «правда, что N ограбил казну, но зато какой патриот!» или: «правда, что N пустил по миру множество людей, но зато какой христианин!» – и суждения эти не только не убивают нашу совесть, но даже не удивляют нас».
«Нельзя быть паразитом и патриотом ни в одно и то же время, ни по очереди, то есть сегодня патриотом, а завтра проходимцем», – указывал писатель.
Часто Салтыкову-Щедрину приписывают сегодня и другую цитату: «Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу: «Пьют и воруют».
Писать не переставал до конца
Когда пытаются объяснить, почему вдруг высокопоставленный управленец решил уйти в литературу, ответ на самом деле простой. Волшебный зов искусства оказался сильнее.
Перед кончиной писатель был прикован к кровати. Однако все-таки не терял чувства юмора. Нередко, когда Михаил Евграфович не мог в силу слабости принять гостей, он просил передавать им: «Я очень занят – умираю». При этом он не переставал писать.
Салтыков-Щедрин умер 28 апреля 1889 года и погребен на Волковском кладбище в Петербурге, рядом с Иваном Тургеневым.
«Литературная газета», №5.
